Без рубрики
Нет комментариев
История шести «приморских партизан», получивших известность после своего рейда по отделениям милиции и появления видеообращения в сети, всколыхнула Россию. Но ничего не изменила. И новостью за пределами Российской Федерации приморский поход против милиции не стал.
Причина — недоумение: как можно сопоставлять уровень партизанской войны на Северном Кавказе с рейдом приморских парней в возрастном диапазоне от 18 до 23 лет? Или как западному журналисту объяснить идейную составляющую «приморского вооруженного сопротивления», если с самого начала и в СМИ, и в комментариях блогеров превалирует мнение, что их главным идеологическим стержнем был русский национализм. А если национализм — русский, то это плохо. Но если осмелиться говорить именно о русском национализме, то как тогда объяснить, что во время операции по захвату в Уссурийске парни кричали с балкона «Аллаху Акбар»? Где объяснение результатов социологических опросов, в которых более 80% респондентов заявили о том, что они на стороне партизан?
Роман Савченко, Максим Кириллов, Владимир Илютиков и Александр Ковтун в настоящее время находятся под стражей в СИЗО Уссурийска и Владивостока. Согласно официальной версии, Андрей Сухорада и Александр Сладких покончили с собой во время операции по их задержанию 11 июня 2010 года в Уссурийске. Владимир Савченко, отец Романа, передал мне свою версию событий 11 июня. Он сказал по телефону: «Когда дом в Уссурийске окружили, Сухорада вышел на балкон первым. Пистолет он уже оставил. Безоружный. Но его тут же снял снайпер. Андрей был тяжело ранен. Сухорада был опасным для ментов. Он был носителем информации. Александр Ковтун стал стрелять из окна, но не по людям, а по дорожному знаку, чтобы отвлечь внимание от Сухорады. Его затащили обратно в квартиру. Им стало понятно, что они все обречены. Сладких застрелил Сухораду, чтобы не мучился. Убив друга, он покончил с собой».
Татьяна Лапицкая, мать Александра Ковтуна, также рассказывает, что ей удалось остановить сына от решения покончить с собой только потому, что она всю дорогу до Уссурийска говорила с ним по телефону. Александр сначала повторял: «Мама, ты зря едешь. У ОМОНа приказ — живыми нас не брать». Потом именно Александр пытался говорить с балкона с силовиками. Татьяна вспоминает, что он просил их не убивать Илютикова.
Андрей Сухорада тоже не хотел сдаваться. Его сестра Наташа рассказывает, что брат ей звонил в день штурма попрощаться. Он упомянул имя Вадима Ковтуна как объяснение, почему он не видит смысла в сдаче.
За три дня до локализации группы в съемной квартире в Уссурийске брат Александра Ковтуна Вадим был задержан. Его доставили в отделение милиции и избили. По его словам, задавать вопросы начали только после «предварительной обработки»: надели на голову противогаз и хорошо в него покурили.
Требовали указать местонахождение брата: телефоны уже были на прос
2622
лушке, и милиция знала, что братья звонили друг другу. Пытки продолжались всю ночь. Только рано утром Вадима отпустили, убедившись, что он действительно ничего не знает.
Практически у всех членов группы были свои счеты с беспредельщиками в погонах. Владимир Савченко, отец 18-летнего Романа, рассказывает: «Думаю, что сын примкнул к группе в конце мая. После того как его избил милиционер Храпов. Вызвал в Кировское отделение милиции 22 мая. По подозрению в краже». Храпову показания выбить не удалось, несмотря на угрозы надеть неисправный противогаз и засунуть в газовую камеру.
Отцу Романа Владимиру 52 года. Он — дальнобойщик. Когда я ему звонила, он был в рейсе. Остановил машину, чтобы можно было спокойно поговорить. «Ромка у меня один остался. Старшего сына убили в отделении милиции еще девять лет назад. Точнее не известно. Его избили. Закинули в камеру на ночь. Медицинская помощь оказана не была. Он умер».
Примерно такой же опыт у Александра Ковтуна. Его мать Татьяна вспоминает: «После окончания школы, в 2007 году, Саша уехал учиться во Владивосток. Он уже тогда дружил с Андреем Сухорадой. Они пошли на футбол. Вот на этом матче их задержали. По подозрению в причастности к серии убийств корейцев. Признание выбивали пытками. Хотя Саша был еще несовершеннолетним».
Задержанных тогда доставили во Фрунзенское РОВД Владивостока. Александр рассказывал, что в кабинете их встретили три пьяных сотрудника. Развели с Сухорадой по разным кабинетам. Александра заставили залезть внутрь огромной камеры от КАМАЗа и потом втроем стали прыгать по ней. Ковтуна отпустили, протрезвев. А вот Сухораду оставили на полгода под стражей. Но доказательств как не было, так и не обнаружилось. Андрея выпустили без предъявления обвинений.
Я спрашиваю Татьяну, «Почему задержали именно Сухораду?» Она объясняет, что у милиции был стойкий интерес к Сухораде после его возвращения из нацбольского бункера в Москве. При этом никто особо не разбирался, что за нацболы, что делал Сухорада в Москве и как он там оказался. Этот вопрос я задала тем, кто в 2004 году был нацболами.
Максим Громов: «Я в 2004 году освободился после очередной акции. Вернулся в Москву. В бункере встретил парнишку 17 лет и его сестру. Марине было всего 12. Причем, именно сестра его как бы и «совратила» на побег из дома. До Москвы добирались автостопом. Марина сказала, что ей в руки попала «Лимонка». Так они решили увидеть все сами. По характеру оба были твердыми, жилистыми, бескомпромиссными. Они оставляли впечатление каких-то недолюбленных. Если к ним кто-то хорошо относился, сразу влюблялись. Маринку не хотели брать на акции. Маленькая. Она убедила, чтобы взяли. 20 февраля 2004 года Андрей и Марина участвовали в акции против компании Итера, которая, по нашему мнению, поддерживала режим Туркменбаши. 3 марта они уже были на другой акции «Ваши выборы — фарс», которую нацболы провели в приемной Единой России».
Андрей Сухорада и Марина были с нацболами год. Все закончилось тем, что Марина ушла на расклейку листовок. Ее задержали. Отвели в отделение. Там пригрозили изнасилованием. Она не выдержала и сказала о месте встречи остальных расклейщиков. Марину отправили в спецприемник, откуда ее забрали родители. Андрея еще какое-то время видели в Москве. Потом он вернулся домой и на этом связь Сухорады с нацболами прекратилась.
В СМИ активно обсуждается национализм «приморских партизан». Я попросила прокомментировать взгляды детей Владимира Савченко и Татьяну Лапицкую.
Владимир Савченко: «Знаете, что я вам скажу. У нас в Приморье живут люди разных национальностей. Узбеки, армяне, азербайджанцы, корейцы. И никто из них не пострадал ни от рук моего сына, ни от действий партизан. Это и есть ответ на вопрос о их национализме». Мать Александра Ковтуна: «Саша был очень долго православным по духу. Но он сделал свой выбор. Я не знаю, когда именно, но он принял Ислам. В одной из записок из тюрьмы он попросил передать ему Коран».
Об этом же говорит еще один из нацболов 2004 года Илья Шамазов: «Важна даже не принадлежность когда-то одного из «партизан» Андрея Сухорады к национал-большевикам, но, в первую очередь, то, как ведут себя ребята, записывая видеообращение, о чем говорят. Совершенно очевидно, что они реагируют на заявления тех самых чеченских полевых командиров, косноязыко изъясняющих собственное понимание свободы. Так случилось, что «своих» давно считываешь по глазам. Нет, «партизаны» мне не свои, пусть даже понимаю, что не могли эти парни иначе выразить свой протест. Но убийство всегда останется убийством, да и прошло, надеюсь, время гражданских кровопролитий в России. Другое дело, что нет в этих парнях того порока, что давно лег на чело любого мента, любого чиновника. Помню, еще будучи руководителем местного отделения НБП, много раз мне приходилось наставлять горячих парней, того же Сухораду, к слову; объяснять им, чем политические методы отличаются от мордобоя и как не переступить грань, перейденную когда-то «Красными бригадами» или РАФом. И если в вину «партизанам» вменять то, что лишены они были обратной связи с подобными себе по убеждениям или же то, что вызрели они в условиях абсолютного равнодушия органов власти, то претензия эта может быть обращена лишь к самой власти и только лишь к ней».